PROUDY

В 1992 году Денис Новиков пишет стихотворение «Россия», в котором, по словам самого поэта, «все сказано» — о Родине, о сыновней любви, боли, стыде и уповании:
Ты белые руки сложила крестом,
лицо до бровей под зелёным хрустом,
ни плата тебе, ни косынки —
бейсбольная кепка в посылке.
Износится кепка — пришлют паранджу,
за так, по-соседски. И что я скажу,
как сын, устыдившийся срама:
«Ну вот и приехали, мама».
<…>
Подумаем лучше о наших делах:
налево — Маммона, направо Аллах.
Нас кличут почившими в бозе,
и девки хохочут в обозе.
Поедешь налево — умрёшь от огня.
Поедешь направо — утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
Теперь, спустя два десятилетия, можно видеть, что «направо», благодарение Аллаху, мы не подались, зато смачно, от души восславили Маммону. А что же небо? Оно неизменно — «синева беспечальная». Но до нее ли нынче, когда по одну сторону голубого экрана зубоскалит «загулявшее хамье» и «всякая гнусь», а по другую — опустошенное бессмысленной работой в офисах и столь же невменяемым отдыхом в турциях население. Городское, разумеется. О деревне лучше вообще не вспоминать…
Что же нас ожидает на избранном пути? Поэт предсказывает «смерть от огня». Но следует, видимо, уточнить: какого именно огня? Того ли, что под именем «мирового финансового кризиса» недавно лизнул и Россию? Того ли, что спалил несколько десятков припаркованных во дворах иномарок, купленных в кредит горемычными гражданами? Или — Огня очистительного, благодаря которому, по слову апостола Павла, «каждого дело обнаружится, ибо… в огне открывается»?..
Тема огня, выявляющего «сокрытое от оптики», впервые вспыхивает в самых ранних стихах Дениса Новикова и разгорается на протяжении всей творческой жизни поэта:
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья…
Именно так: огонь (пускай еще малоприметный в чадящем ворохе осенней листвы) — и следом — обнажение, оголение вещей, точно деревьев в означенную пору.
«Предание огню предписано на тризнах», — напоминает поэт в другом стихотворении и просит развести костер «поярче»,
чтоб нам оно предстало
с прощальной остротой.
В этой обнажающей суть остроте — весь Новиков, безжалостно обращающийся, прежде всего, к самому себе:
Дымом до ветхозаветных ноздрей,
новозаветных ушей
словом дойти, заостриться острей
смерти при жизни умей.
Поэт, до сих пор огульно причисляемый к постмодернистскому крылу отечественной литературы, обнаруживает в своих стихах пафос такого накала, какой не снился иным возмущенным писателям-традиционалистам. Объяснение этому простое — предельная, катастрофическая цена, которой оплачены лучшие строки Новикова. В том числе, такие — на первый взгляд, будто бы даже опровергающие сказанное выше:
Что нам жизни и смерти чужие?
Не пора ли глаза утереть.
Что — Россия? Мы сами большие.
Нам самим предстоит умереть.
Да, спросим себя, положа руку на сердце: а как мы сами — каждый, поименно! — решаем проблему собственной смерти?.. Но это — так, на минутку… А пока
Поднимется безжалостная ртуть,
забьётся в тесном градуснике жар.
И градусов тех некому стряхнуть.
На месте ртути я бы продолжал.
Как заметил Новиков в другом стихотворении, «быть тебе не советую мной». Примеры таких обжигающих стихов можно без труда приводить и дальше:

Так знай, я призрак во плоти,
я в клеточку тетрадь,
ты можешь сквозь меня пройти,
но берегись застрять.
Там много душ ревёт ревмя
и рвётся из огня,
а тоже думали — брехня.
И шли через меня…
Но довольно, ибо то уже — личная тайна поэта. «Подумаем лучше о наших делах» и вспомним, что
Не меняется от перемены мест,
но не сумма, нет,
а сума и крест, необъятный крест,
переметный свет.
Ненагляден день, безоружна ночь,
а сума пуста,
и с крестом не может никто помочь
окромя Христа.
Денис Новиков никогда не афишировал, но и не скрывал своего православия и русофильства. «В доме не было нашем икон, но меня повела Богородица…» — и путь этот редко бывает свободным от срывов и падений («то верю, то не верую»), и — тем не менее:
…всё любовался бы с ленинских гор
всё бы прихлёбывал я
в знак уважения тёплый кагор
к церкви крестившей меня
<…>
здесь родилась моя мама затем
чтобы влюбиться в отца
чтобы нерусскому слову эдем
здесь обрусеть до конца
чтобы дитя их могло говорить
это дитя это я
чтобы москвы не могли покорить
чёрные наши друзья
А вот на этом месте остановимся и, надежно зафиксировав «беспощадную оптику», придадим ей максимальную резкость. Тогда с ужасающей отчетливостью можно увидеть
незабвенную фанни раневскую
с папироской в зубах беломорскою
обнажённую и богомерзкую
и волна беспричинная ярости
за волною поднимется гнева
вот какой ты сподобилась старости
голубиная русь приснодева
И здесь пылающий пафос поэзии Дениса Новикова достигает своей наивысшей точки:
к суду
обращаются частные лица Твои…
P.S. Русский поэт Денис Новиков умер 31 декабря 2004 года в возрасте 37-ми лет.